Г. Триандис, при анализе ценностей индивидуалима-коллективизма, использовал понятие «культурных синдромов» - набор ценностей, норм, убеждений, установок, моделей поведения, посредством которых одна культурная группа отличается от другой [Triandis, 1993: 156]. Культурный синдром – это совокупность элементов субъективной культуры, объединенный вокруг одной темы, в случае индивидуализма этой темой является автономность личности, а в случае коллективизма это может быть семья, трудовая организация, этническая или религиозная группа и т.д. Согласно Триандису, приверженцы индивидуализма отдают приоритет личным целям над групповыми, подчеркивают важность ценностей, которые помогают человеку ощущать себя хорошо, выделяться и быть независимым. Приверженцы коллективизма, наоборот, отдают приоритет интересам группы над личными целями, ради сохранения гармоничных отношений внутри группы [Triandis atall, 1986: 259]. Эмпирически культурные синдромы можно определить, если соблюдаются условия наличия корреляции между элементами культуры, и существует связь между географическими регионами и культурой.

Подход Триандиса включает в себя не только дихотомию индивидуализма-коллективизма, он добавляет еще два измерения: горизонтальное (поддерживающее равенство) и вертикальное (поддерживающее иерархию). Г. Триандис предположил, что существуют разные виды индивидуализма и коллективизма (например, он утверждал, что американский индивидуализм отличается от шведского) [Triandis, Gelfandp. 119]. Признаком, отличающим индивидуализм и коллективизм является акцент на горизонтальных и вертикальных социальных отношениях (горизонтальность предполагает похожесть одной личности на другую, в то время как вертикальность предполагает различия).

Горизонтальный индивидуализм предполагает, что человек хочет быть уникальным и отличаться от других, обладает самостоятельностью, при этом не заинтересован в том, чтобы иметь высокие достижения.
Вертикальный индивидуализм предполагает достижение высокого статуса, подчеркивается важность конкуренции с другими людьми.
Горизонтальный коллективизм предполагает, что люди считают себя похожими на других и подчеркивают общие цели с другими людьми, но нелегко подчиняются власти других авторитетов, кроме собственной группы.
Вертикальный коллективизм подчеркивает целостность своей группы, готовность пожертвовать своими целями ради целей группы. Характерна конкуренция своих групп с чужими, подчиняются власти авторитетов. В 1998 г. Триандис операционализировал каждый из видов индивидуализма-коллективизма (суждения из его методики указаны на английском языке):

Горизонтальный индивидуализм
1. I often do "my own thing."
Я считаю, что человек должен заниматься прежде всего своими собственными делами
2. Being a unique individual is important to me.
Я считаю себя лучше других
3. I'd rather depend on myself than on others.
Я сам несу ответственность за все, что со мной происходит
4. My personal identity, independent from others, is very important to me.
Человек должен быть независим от других людей
5. I enjoy being unique and different from others.
Мне нравится быть не таким как все
6. I rely on myself most of the time; I rarely rely on others.
В жизни я стараюсь всегда полагаться только на себя

Вертикальный индивидуализм
1. It annoys me when other people perform better than I do.
Меня раздражает, когда у других людей что-то получается лучше, чем у меня
2. When another person does better than I do, I get tense and aroused.
Меня раздражает, когда со мной спорят об очевидных вещах
3. Without competition, it is not possible to have a good society.
Общество не может существовать без конкуренции
4. Winningiseverything.
Победа – это главное
5. It is important that I do my job better than others.
Для меня важно, что я делаю свою работу лучше, чем другие
6. Some people emphasize winning; I'm not one of them (and vice versa)
Я не из тех людей, для которых успех много значит

Вертикальный коллективизм
1. I would do what would please my family, even if I detested that activity.
Я сделаю то, что будет приятно моей семье, даже если я ненавижу это делать
2. I usually sacrifice my self-interest for the benefit of my group.
Я прежде всего думаю о благополучии коллектива, а потом уже о собственных интересах
3. We should keep our aging parents with us at home.
Пожилые родители должны жить со своими детьми
4. I would sacrifice an activity that I enjoy very much if my family did not approve of it.
Я бы пожертвовал даже очень любимым делом, если бы моя семья его не одобрила
5. Children should be taught to place duty before pleasure.
Детей нужно приучать жить по принципу: «Делу – время, потехе – час»
6. It annoys me if I have to sacrifice activities that I enjoy to help others (reverse scoring).
Меня раздражает, если мне приходится отказываться от собственных планов, чтобы помогать другим

Горизонтальный коллективизм
1. The well-being of my coworkers is important to me.
Для меня важно, чтобы у моих коллег было все хорошо в жизни
2. If a coworker gets a prize, I would feel proud
Я радуюсь, когда мои коллеги получают повышение
3. If a relative were in financial difficulty, I would help within my means.
Если бы у кого-то из моих родственников возникли финансовые затруднения, я бы помог
4. It is important to me to maintain harmony within my group.
Для меня крайне важно поддерживать доброжелательные отношения с коллегами
5. I like sharing little things with my neighbors.
Мне нравится делиться некоторыми вещами с соседями.
6. It is important to consult close friends and get their ideas before making a decision.
Прежде чем принимать важное решение, я советуюсь почти со всеми членами моей семьи

В статье Панкратовой А.А., Осина Е.Н., Гасановой У.У.¹Приведенные выше суждения были переведены на русский язык (указано красным).
Однако в результате обсуждения анкеты проекта, было принято решение адаптировать методику Триандиса под современные российские реалии. В отличие от адаптации методики А.А. Галлямовой. Д.С. Григорьева [Галлямова, Григорьев 2022], которые полностью сохранили изначальный смысл, осуществив собственный перевод, мы изменили некоторые формулировки таким образом, чтобы в целом суждения подходили под описание общего смысла осей индивидуализма-коллективизма Триандиса. Вместо изначальных 32 суждений, мы оставили 20, чтобы снизить когнитивную нагрузку на респондентов в и без того большой анкете.
Некоторые из формулировок в опроснике, переведенными А. Панкратовой и коллегами, имели непонятный смысл, например «победа – это главное», о какой именно победе идет речь – неясно (было заменено на «добиться успеха для меня очень важно»). Или «мне нравится делиться некоторыми вещами с соседями» - в зависимости от того, какие именно «вещи» имеются в виду, ответ респондента может варьироваться. Суждение было заменено на «если соседи обратятся ко мне за помощью, я помогу».
Суждение «Я бы пожертвовал даже очень любимым делом, если бы моя семья его не одобрила» тоже не совсем понятно по смыслу: любимое дело уже есть, с чего вдруг семья начинает его не одобрять? А раньше что было, когда дело начиналось? А если респондент все-таки пожертвует любимым делом, то он останется без работы? Данное суждение было удалено из нашей версии методики.
Некоторые формулировки были немного отредактированы, например суждение: «если бы у кого-то из моих родственников возникли финансовые затруднения, я бы помог» было изменено на «в случае необходимости готов помочь своим родственникам деньгами». А также суждение «прежде чем принимать важное решение, я советуюсь почти со всеми членами моей семьи» заменено на «принимая важное решение, я всегда советовался со своими родителями».
Итоговая версия адаптированной методики Г. Триандиса приведена ниже. Формулировки будут уточнены по результатам пилотажа.

В какой степени вы согласны с приведенными ниже суждениями? Полностью согласны, согласны, в чем-то согласны, в чем-то нет, не согласны, совсем не согласны? ОДИН ОТВЕТ ПО КАЖДОЙ СТРОКЕ ВОПРОСА
[ВНИМАНИЕ, ИНТЕРВЬЮЕР! ПОПРОСИТЕ РЕСПОНДЕНТА ОТКРЫТЬ КАРТОЧКУ «ВОПРОС № 105»]

Полностью согласен
Согласен
В чем-то согласен, в чем-то – нет
Не согласен
Совсем не согласен
ЗАТРУДНЯЮСЬ ОТВЕТИТЬ
1. Для меня мои личные дела на первом
месте, все остальное – потом 5 4 3 2 1 9
2. Я сам несу ответственность за все,
что со мной происходит 5 4 3 2 1 9
3. Для меня важно быть независимым
от других людей 5 4 3 2 1 9
4. Мне нравится быть не таким как все 5 4 3 2 1 9
5. В жизни я стараюсь полагаться
только на себя 5 4 3 2 1 9
6. Меня раздражает, когда у других
людей что-то получается лучше,
чем у меня 5 4 3 2 1 9
7. Меня раздражает, когда со мной
спорят об очевидных вещах 5 4 3 2 1 9
8. Общество не может существовать
без конкуренции 5 4 3 2 1 9
9. Добиться успеха для меня очень важно 5 4 3 2 1 9
10. Для меня важно, что я делаю
свою работу лучше, чем другие 5 4 3 2 1 9
11. Ради семьи я готов сделать даже то,
что мне не нравится 5 4 3 2 1 9
12. Я прежде всего думаю о
благополучии коллектива, а потом уже
о собственных интересах 5 4 3 2 1 9
13. Дети должны заботиться о
своих родителях, обеспечивая им
уход и проживание 5 4 3 2 1 9
14. Я выбрал профессию с учетом мнения
моих родителей 5 4 3 2 1 9
15. Детей нужно приучать жить
по принципу: «Делу – время,
потехе – час» 5 4 3 2 1 9
16. Я радуюсь, когда мои коллеги
добиваются успеха 5 4 3 2 1 9
17. В случае необходимости готов
помочь своим родственникам деньгами 5 4 3 2 1 9
18. Для меня очень важно
поддерживать доброжелательные
отношения с коллегами 5 4 3 2 1 9
19. Если соседи обратятся ко мне
за помощью, я помогу 5 4 3 2 1 9
20. Принимая важное решение,
я всегда советовался со своими
родителями 5 4 3 2 1 9
(Ключ) горизонтальный индивидуализм: 1, 2, 3, 4, 5
Вертикальный индивидуализм: 6, 7, 8, 9, 10
Вертикальный коллективизм: 11, 12, 13, 15
Горизонтальный коллективизм: 16, 17, 18, 19, 20

Литература:

1. Triandis H. C. (1993) Collectivism and individualism as cultural syndromes // Cross-Cultural Research, Vol. 27, No 3–4, P.174.
2. Triandis H. C., Bontempo R., Betancourt H., Bond M., Leung K., Brenes A., Georgass J., Hui C.H., Marin G., Setiadi B., Sinha J. B. P., Verma J., Spangenberg J., Touzard H., Montmollin G. (1986) The measurement of etic aspects of individualism and collectivism across cultures// Australian Journal of Psychology, No 38, P. 257-267.
3. Triandis H. C., Gelfand M.J. Converging Measurment of Horizontal and Vertical Individualism and Collectivism //Journal of Personal and Social Psychology. 1998. Vol. 74. No 1. P. 118-128.
4. Воронина Н.С. Динамика ценностей индивидуализма/коллективизма среди российской и европейской молодежи (на основе данных Европейского социального исследования за 2006–2021 гг./ Россия реформирующаяся. 2024. (в печати).
5. Галлямова А. А., Григорьев Д. С. (2023) Культурное измерение «индивидуализм-коллективизм» как основной инструмент анализа сходств и различий культур. Журнал социологии и социальной антропологии, 26 (3): 115-148. https://doi.org/10.31119/jssa.2023.26.3.5. EDN: ZAEHBQ
6. Панкратова А.А., Осин Е.Н., Гасанова У.У. Уровень горизонтального и вертикального индивидуализма и коллективизма в России и Азербайджане. URL: https://psystudy.ru/index.php/num/article/view/352/187 (дата обращения: 19.07.2024).

1Панкратова А.А., Осин Е.Н., Гасанова У.У. Уровень горизонтального и вертикального индивидуализма и коллективизма в России и Азербайджане https://psystudy.ru/index.php/num/article/view/352/187 (дата обращения: 19.07.2024).

Рассуждения о полезности или бесполезности работы могут выглядеть неоднозначным для общества, в котором работа представляет собой одну из наиболее значимых ценностей. В самом деле, если некоторая работа или профессия существуют, значит «кому-то это нужно». Тем не менее сегодня полезность работы (вообще и значимость некоторых профессий) ставится под сомнение. Действительно ли все занятия полезны? Одним из первых этим вопросом задался Т. Веблен, который в своей книге «Теория праздного класса» показал, что нарочитая бесполезность деятельности может служить характеристикой высокого статуса, подчеркивая отсутствие необходимости в занятиях, приносимых ощутимую пользу обществу. В 1997 г. бесполезность работы наглядно продемонстрировал художник Франсис Алис. На снятом им видео человек целый день под палящим солнцем двигает глыбу льда, от которой в итоге остается просто лужа. Перформанс художника показывает, что при определенных условиях затраченные усилия могут оказаться бесполезными, не принося никакого результата.

В социальных науках понятие “полезность” обычно связывают с экономикой, обозначая её через функцию предельной полезности, в данном случае отражающей соотношение времени, затраченного на работу, и полученного от её выполнения дохода. Этот показатель отражает полезность работы для каждого индивида.
В последнее время полезность работы также становится предметом обсуждения и в социологии. Полезность работы – многоуровневое понятие, уровни которого различаются в зависимости от того, на кого ориентированы результаты работы. С этой точки зрения, полезность может быть индивидуальной (например, работа приносит индивиду доход или помогает ему самореализоваться), организационной (то есть его работа вносит вклад в функционирование всей организации) и общественной (работа приносит пользу обществу в целом). Полезность также имеет объективное и субъективное измерения. Объективное измерение относится к формальной стороне рабочих условий организации, таких как выстроенность рабочих процессов, и характер взаимодействий в рабочем коллективе. В свою очередь субъективное измерение указывает на на те смыслы, которые работник связывает со своей деятельностью. Кроме того, восприятие полезности и смысла работы может меняться со временем: оно может быть, как устойчивым, так и трансформироваться в зависимости от изменения рабочих условий, отношений в коллективе или других причин.

Различия в восприятии полезности, возникающие у разных работников в зависимости от условий труда, специфики профессиональной деятельности, отношений с коллегами и руководством, могут указывать не только на их место в социальной структуре, но и на имеющуюся между различными категориями работников классовую дистанцию. В каких категориях рассуждают о полезности работы представители различных социальных классов? Существуют ли различия в том, как оценивают полезность той или иной деятельности представители разных социальных классов? Мы предполагаем, что данные аспекты субъективного восприятия полезности работы могут быть связаны не столько с индивидуальными особенностями, сколько с существующими в обществе структурными противоречиями. Изучение этих различий в классовом измерении может пролить свет на природу и причины социального расслоения в обществе.

2 июля студентам 2 курса Социологического факультета ГАУГН было дано задание в рамках исследования полезности работы как показателя классовой дистанции. Практикантам необходимо провести по 3 глубинных интервью с представителями различных профессий, которые были разделены на три группы в соответствии с Международной стандартной классификацией занятий (ISCO-08): к первой группе были отнесены управленцы и специалисты высшей и средней квалификации (1, 2 и 3 группы по ISCO-08); ко второй ― служащие и представители сферы услуг и торговли (4 и 5 группы по ISCO-08), в третью группу вошли рабочие разного уровня квалификации (7, 8 и 9 группы по ISCO-08). Гайд включает вопросы, касающиеся работы респондента, условий труда, которые могут быть связаны с его положением в социальной структуре, а также блок вопросов, связанных со смыслами, которые люди видят в своей работе, и полезности различных видов деятельности. В последнем вопросе информанту предлагается расположить карточки с изображениями представителей различных профессий по убыванию их полезности и объяснить, почему карточки были проранжированы именно таким образом. Выбранная методика поможет прояснить, можно ли вообще рассуждать о работе в категориях полезности и бесполезности и как именно информанты понимают и оценивают полезность работы. Кроме того, ранжирование поможет выявить классовые различия в понимании полезности работы и представить её как показатель межклассовой дистанции.

Ностальгия традиционно определяется как чувство тоски по утраченным смыслам и желание обрести их заново. Объекты ностальгии бесчисленны: от школьных друзей и игрушки из детства до целых исторических эпох (к примеру, «советского»), ностальгировать возможно практически о чем угодно.
Природа ностальгии двойственна. Уже на уровне обыденного знания это чувство нередко определяется как приятное и тягостное одновременно. Это сопротивляющееся снятию противоречие находит отражение и в исследовательском дискурсе вокруг ностальгии. На протяжении большей части своего существования в качестве научного понятия ностальгия рассматривалась как глубоко проблематичный феномен: поначалу как болезнь, затем - как симптом антипрогрессивного, пораженческого и ориентированного на прошлое взгляда на действительность. В центре этой критики – иллюзорность, приписываемая ностальгическому взгляду на реальность. По выражению М. Чейза и М. Шоу, прошлое, осмысленное ностальгически, редуцируется до одного или нескольких своих аспектов, в которых теряется его подлинное богатство и сложность. Под вопросом оказывается и связь ностальгических аффектов с тем, на что они указывают: реальность и фантазия здесь сосуществуют так тесно, что становятся почти неразличимы.
Рассмотрение ностальгии в сугубо критическом ключе начало меняться в конце 1980-х гг. вместе с развитием теорий автобиографической памяти, а также с появлением первых социально-психологических исследований, которые показали, что ностальгия играет важную роль в конструировании автобиографического нарратива, что, в свою очередь, имеет огромное значение для формирования и поддержания идентичности. Экспериментальные исследования, проводимые под руководством К. Батчо, К. Седикидеса и Т. Уайлдшута, показывают, что ностальгия способствует укреплению социальных связей и повышению самооценки индивида, тем самым играя роль своего рода психологического ресурса. Тем не менее, вопрос о том, следует ли относить ностальгию к разряду социальных проблем или «синдромов» - или же считать ее «лекарством от модерна», остается открытым.
Значительный объем литературы в исследованиях ностальгии посвящен проблеме смещенности [displacement] – состоянию, в котором индивиды или группы оказываются лишены места, которое они могли бы назвать домом. Состояние смещенности здесь может пониматься двояко. В случае мигрантов и беженцев это потеря родины и нахождение на «чужой земле». Однако смещенность может также пониматься фигурально, а именно как потеря идентичности и связанных с ней смыслов. В постсоветских и, шире, постсоциалистических обществах ностальгия становится квази-терапевтической стратегией, направленной на работу с чувством смещенности и потери идентичности или ее значимых компонентов.
Наконец, в разрезе проблематики ностальгии, где значение имеет не только пространственное, но и темпоральное измерение, следует предполагать, что смещенность можно понимать и в третьем смысле – как смещенность во времени. Ностальгия в этом отношении является аффективным ответом на столкновение с утратой времени-как-места – в то же время учитывая и то, что этот аффект конструируется и обусловливается социально. В широком смысле понимание времени-как-места, которое выражается в конкретной эпохе, этапе жизненного пути и т.д., близко к одной из составных частей самого слова «ностальгия» - nostos (возвращение домой).
Иными словами, ностальгию можно понимать как желание вернуться в некоторый отрезок прошлого, который воспринимается как более «настоящий» и в некотором смысле исходный, как хранилище «подлинной» идентичности индивида или группы. Время и место в этом отношении оказываются неразрывно связаны в едином хронотопе. Масштабные реконструкции мест часто приводят к появлению у местных жителей чувства смещенности и потери, в том числе потери аутентичности. В свою очередь, потеря становится триггером для ностальгии, и в этом случае ностальгия может становиться мощной стратегией сопротивления нежелательным изменениям.
Являясь динамическим измерением социальной структуры, социальная мобильность позволяет фиксировать и измерять изменения структуры данного общества или общности во времени. В свою очередь, в наиболее абстрактном смысле ностальгию можно рассматривать как реакцию на изменения пространства во времени. Таким образом, в ракурсе социологической теории ностальгия может пониматься как ответ на изменения социальной структуры во времени, выражающиеся в разнообразных формах мобильности.
Дополнительное измерение взаимосвязи ностальгии и социальной мобильности задает и то обстоятельство, что физическое и социальное пространства взаимопроницаемы. Паттерны мобильности можно наблюдать не только в контексте индивидов и социальных групп, но и населенных пунктов и городов, «социальный статус» которых в некотором смысле также меняется вслед за трансформациями социальной структуры той общности, которая эти места заселяет. Эти изменения неизбежно ставят под вопрос сложившиеся территориальные идентичности. Ностальгия горожанина становится здесь не только симптомом возникающих разрывов, но и инструментом их сглаживания, а потенциально – и стратегией сопротивления.
Прояснению этой сложной взаимосвязи посвящено исследование в формате кейс-стади, проводимое в рамках научно-исследовательского проекта «Количественные и качественные изменения социальной структуры в постсоветский период». Эмпирическим кейсом для проекта стала Коломна – город, обладающий не только богатейшей историей, но и мощной промышленностью, унаследованной с советского времени. Сегодня город переживает то, что исследователи исторической памяти называют музеефикацией: в этом процессе историческое наследие города консервируется в форме музейного экспоната и одновременно становится объектом коммерческого туризма. Вместе с тем, музейно-туристическая индустрия, стремительно выросшая в Коломне за последние годы, ориентирована в большей степени на «внешнюю» аудиторию в виде туристов из столицы и других регионов России, практически не затрагивая повседневность местных жителей. Богатая исследовательская литература, посвященная туризму и джентрификации городского пространства, позволяет предположить, что превращение Коломны в историко-туристический кластер порождает упомянутое выше состояние «смещенности», ответом на которое и являются ностальгические переживания.
В рамках проекта студенты 2-го и 3-го курса ГАУГН, проходящие производственную практику в Институте социологии, проведут более 50 биографических интервью с жителями Коломны, направленных на выявление образа города как объекта ностальгии. Среди основных задач этих интервью – проследить основные вехи биографий жителей и их связь с городским пространством, а также собрать локации – как сохранившиеся, так и исчезнувшие – составляющие образ Коломны как «родного» места.

• Как исследовать социальную структуру?

С одной стороны, блок вопросов, посвященных профессиональной деятельности, базировался на классовой модели, разработанной Э.О. Райтом, который рассматривал классовые отношения применительно к организациям и предприятиям индустриального типа. Как показало исследование по цифровым неравенствам, участие в принятии решений по различным вопросам в меньшей степени является классообразующим признаком. Иначе говоря, блок вопросов, ориентированный на последующее формирование классовой модели, нуждается в адаптации. С другой, появляются новые концепции социальной структуры, которые базируются на сильной культурной программе. Действительно, роль культуры увеличилась по мере того, как уменьшается степень индустриализации в обществе.

• Как исследовать социальную мобильность? Сколько брать точек?

Исследование 1998 г. содержало развернутый блок, посвященный профессиональной мобильности: вопросы о профессиональном занятии задавались применительно к нескольким возрастным точкам. Респондента спрашивали не только о его нынешней работе, но и о том, кем он работал в 25, 35 и 45 лет. С учетом того, что смена профессии происходит не часто, число вопросов, ориентированных на мобильность, можно сократить, оставив вопросы о первом месте работы, о нынешнем и о последнем перед выходом на пенсию (для пенсионеров). Кроме того, будет еще вопрос о смене работы за последние 5 лет.

Как показало обсуждение, методика изучения социальной мобильности может строиться на основе двух подходов. Первый из них, назовем его классическим, предполагает получение информации о профессиональном занятии индивида в нескольких временных точках, как правило, с дистанцией в 10 лет. В основе такого подхода заложено представление о мобильности как последовательности переходов от работы к работе, своего рода профессиональном пути, имеющим линейный характер. В рамках другого подхода за точку отсчета берется нынешняя работа, которая сама интерпретируется как своего рода результат мобильности. В таком случае для ее понимания задаются вопросы о предшествующей работе. Один из спорных вопросов методологии исследований мобильности касается первого места работы. Например, классическая модель П. Блау и О. Данкана включает первое место работы и нынешнее место работы. Российской исследовательской традиции свойственно скорее скептическое отношение к первому месту работы. Как правило, первое место работы не воспринимается как этап настоящей карьеры. Более того, в исследовании 2015 г. респондентам задавался вопрос о первой работе. При этом им нужно было указать свой возраст, когда они начали работать. Данные получились проблемными в плане интерпретации, потому что кто-то вполне осознанно считал, что он начал работать в 12 лет, а некоторые даже в 8 лет, так как это была вполне себе работа на родительском огороде. В связи с этим аналогом вопроса о первой работе может выступать вопрос о работе в 25 лет. К этому возрасту всё-таки заканчивается полный образовательный цикл, поиски работы карьерные метания уже заканчиваются. И с этой точки зрения работа в 25 лет – это такой уже действительно стартовая точка в профессиональной мобильности.

• Подход к изучению культуры

Один из подходов опирается на понятие статуса, введенного М. Вебером, который рассматривал статус как культурную характеристику, свидетельство социального признания и уважения к человеку в обществе. Для современного общества это отношение к человеку не как к человеку, а как носителю определенных социальных характеристик. В рамках другого подхода статус интерпретируется как показатель социальных связей. В этом случае статус может определяться через социальные связи и статус друзей/знакомых. В связи с культурой возник вопрос об изучении досуговых практик, особенностью которых в российском обществе стало то, что они не обладают очевидным дифференцирующим характером.

Изучение социальной структуры, ее воспроизводство или мобильность, напрямую связано с исследованием и культурного воспроизводства. Один из основных институтов воспроизводства, – это семья. Существуют различные подходы к изучению воспитания: например, через ценности, через родительские практики. Есть исследование Кона 1968 г., в котором он спрашивал, какие свойства, качества пытаются воспитать в своих детях представители среднего класса и рабочего класса. Таких работ много, но они больше психологические.

Есть обширное исследовательское направление, в рамках которого проводилось изучение культурных практик внутри семьи их влияние на академическую успеваемость. Стало понятно, что дело не в практиках как таковых. Имеют значение два момента: во-первых, сама обстановка в семье. Так как Бурдье настаивал на непреднамеренном характере освоения и передачи культуры. Есть некая среда, которая способствует формированию культурного капитала. И во-вторых, как показало исследование А. Ларо, основной канал передачи культурного капитала, – это взаимодействие родителей с детьми. Дело не столько в культурных практиках, сколько в характере и содержании детско-родительской коммуникации. По мнению Бурдье, основной элемент культурного капитала – лингвистическая компетенция, а она формируется только в разговоре.

• Источники данных для изучения социальных пространств

Тема нуждается в расширении источников данных. К информации, которая будет получена в ходе опроса, необходимо добавить картографические данные выгрузки нереактивных данных. На данных RLMS просматривается связь досуга с местом жительства и связь довольно сильная, более того, связь с пространственной миграцией. Проблема подобных исследований в том, что они упираются в ту операционализацию населенных пунктов, которые предлагают эти базы. Если выйти за рамки вот этой привычной операционализации типа «деревня-поселок-город-городишко-городище», то это действительно будет прорывная работа по крайней мере для отечественных социологических исследований. Такие данные есть по Бельгии, по Британии, по Лондону, но по России нет. Это может быть одной из новых тем исследования – досуговые практики в территориальном аспекте или территориальный аспект досуговых практик.

• Социальная структура и социальное сознание

В заявке указано, что существует противоречие между наметившейся социальной
стратификацией и представлением о социальной справедливости. Ностальгия может
выступать своего рода интерпретативной рамкой для того, чтобы объяснить это
противоречие между представлениями о справедливости и наметившейся социальной
стратификацией в том смысле, что ностальгию можно понимать как недовольство
цивилизации. Это один из возможных подходов к интерпретации, если речь идет о макро-ностальгии. В рамках другого подхода ностальгия связана с переживанием утраты. С этой точки зрения, можно говорить о связи между представлением о справедливости и существующим неудовлетворительным положением, которое, собственно, вызывает ностальгию. Ностальгия в этом смысле является, с одной стороны, индивидуальной реакцией на происходящее, с другой – может рассматриваться как своеобразный симптом неблагополучия на макро-уровне.